Наталья Слудская, журналист, специально для Vласти
Случилось то, что должно было. Сковырнули корочку, под которой – гной. Очевидным стало то, что долгие годы обсуждать было не принято. А именно: проблема изнасилований и посягательства на женщину – тотальная. От прыщавого подростка из соседнего двора до лакированного шефа в люксовом офисе, где в углу стоят клюшки для гольфа. От работницы столовой из неблагополучного района до профессорской дочери-студентки, которая, кроме как по освещенным улицам центра, нигде сроду не ходила. Угроза может прийти откуда угодно. К кому угодно.
Чаще – к женщине, потому что она физически слабее. И ещё – потому что есть уверенность в непогрешимости и безнаказанности: мужчина знает, что нет третьей силы, которая бы помешала ему сделать то, что он задумал. Их только двое в этой истории – слабая женщина и он. И никто не узнает. И не докажет. И не захочет огласки. А значит, и в суд не подаст. И это не только насильника устраивает, но и всех остальных. Потому что получается, что с виду общество как бы здоровое и всё в нём хорошо. И тут вдруг нарушились покой и равновесие. Посыпались истории – одна хуже другой.
Акция #янебоюсьсказать (в Казахстане идущая в ФБ под хэштегом — #небудумолчать) – первые нетвердые шаги, которые сделали женщины, чтобы наконец огласить, вынести на всеобщее обозрение те случаи насилия, которые с ними происходили. Ситуации, в которых кто-то незнакомый или очень даже знакомый посягнул на их честь и тело. И здесь не только те, кто осмелился написать про себя. Здесь ещё и те, кто прокомментировал написанное. Если считать и первых, и вторых – это вал. Это почти стопроцентное покрытие: Каждая первая в той или иной мере ощутила на себе, что это такое, когда тебя лапают и зажимают, каждая вторая сталкивалась с реальной угрозой изнасилования. А какая по счету подверглась насилию, мы не знаем, потому что привыкли молчать.
А заговорили — и сразу стало неудобно. Неловко как-то стало. Ну правда – так хорошо жили, ну зачем понадобилось всю эту грязь вытаскивать на свет божий?
Под уютным глянцевым покрывалом, в которое было укутано наше общество, где мужчины придерживают тебе дверь и подают руку, когда ты выходишь из машины, где на 8 марта дарят цветы и развешивают плакаты “Уважайте женщину”, оказалось много других слоев, и нам приоткрылся масштаб происходящего. В благополучном обществе, где, казалось, случаи изнасилования были единичны, вдруг загремело: нет, не единичны.
Получилось, что изнасилование – это как откаты. Все про них слышали, но никто никогда не брал и не давал.
И тут вдруг написали честно.
Я написала, как двое подонков-проводников пытались изнасиловать меня в поезде. Я отбилась, получив различные травмы, и, конечно, это было для меня шоком. Но ещё большим шоком для меня стало, когда следователи один за другим стали уговаривать меня забрать заявление, ведь изнасилование не состоялось, я ничего не смогу доказать, вдруг на работе узнают… Я никак не могла уложить в голове – почему люди, наделенные властью закона, призванные меня защищать, солидарны не со мной, а с моим обидчиком, по сути с преступником, представляющим угрозу для общества.
Я смогла написать. А кто-то не смог. Потому что они до сих пор боятся. Прочитав мой пост, эти женщины постучались мне в личку. Они оправдывались.
“Спасибо вам, что осмелились. Я побоялась, потому что моя мама меня читает…”
“Я не могу рассказать об этом всему миру, потому что муж меня неправильно поймет. И так большое ему спасибо за то, что женился на мне после этого. В нашей стране это на самом деле подвиг”.
“Я не хочу вспоминать старое, потому что у меня только наладились отношения с родителями. Тогда они встали против меня. Меня избили и изнасиловали, но я не нашла у них утешения. Я стала “позором семьи”.
“Я завидую вам. Я бы тоже хотела написать, но не могу. Стыдно. А ведь, наверное, если рассказать, становится легче. Может быть, когда-нибудь.”
“Со мной тоже была попытка изнасилования. 4 года назад и до сих пор об этом никто не знает. Я жила одна, в чужом городе, и я боялась, что неправильно поймут и обвинят меня. Никто не понимает, почему я такая пугливая, боюсь всего. Наверное, надо лечиться.”
“Я тоже очень хотела бы рассказать. Но не могу – у меня взрослый сын. Как его друзья и одноклассники отнесутся к тому, что его мама порченая?”.
Они оправдывались, но они напрасно это делали. Я их понимаю. Пострадавшие от насилия женщины боятся сказать об этом, потому что нет никаких гарантий, что общество не ополчится на них с извечным, отработанным: “Сама виновата. Порядочных не насилуют”.
Откуда повелось, что у нас нет жалости к жертве? Что мы, попав в беду, заранее знаем, что жертва не получит безоговорочной поддержки и понимания. Может быть, когда “врагов народа” травили всем партсобранием? И знали, что обвинение ложное, и знали, что сгинет в казематах, и что дети без отца и вся семья под угрозой. Но риск был слишком высоким – себя спасали. Чтобы остаться в живых, надо было лгать, в том числе и себе. А может быть, когда прижилось в нашем сознании: слабый – тот, у кого ничего нет. Рядовой гражданин без должности, без обкомовской дачи и спецпайка, без денег и без власти. С твердым убеждением, что без всего этого он никто, серая мышь, и лучше не высовываться, пока не заметили, а то вообще последнее отберут. И иллюстрацией к этому — традиционно – в телевизоре одно, в жизни другое, и мы каким-то задним умом и исторической памятью понимаем – сиди тихо. Пусть хоть и изнасиловали.
Через все эти десятилетия жирной красной линией проходит то, что мы крепко уяснили: агрессор потому агрессор, потому что ему можно. Неважно, по какому из имеющихся преимуществ – физической ли силы, кожаного ли кресла, специальной ли корочки, наличия ли денег или ещё чего-нибудь. Но если у тебя нет ни того, ни другого, ни третьего – тухни в тряпочку. Обидели – молчи. И хорошо, если не заметят и ещё не отмутузят.
А теперь приложите эти трафареты с учетом того, что объект обсуждения – женщина. По природе своей ранимая, уступчивая, умеющая подстраиваться, привыкшая оглядываться на семью, маму, папу, свекровь, мужа, детей, и учитывать их интересы, прежде своих. Очень удобная мишень. Её можно взять практически голыми руками. И она промолчит. Потому что – привычка.
Но в рамках акции #янебоюсьсказать мы перешагнули через этот вживленный в нас, страх. И да, нас много.
Ниже – выдержки из комментариев к моему посту. Копирую без правки:
- Думаю, что через такие испытания проходят все женщины...у меня подобная история была!
- У нас женщин считают вторым сортом
- Что делать со всем этим отродьем? Страшно.
- Очень обидно, больно и страшно за дочерей, просто за женщин, насколько мы все беззащитны
- Мою одноклассницу через год после окончания школы зверски убили, перед смертью над ней жестоко надругались
- Похоже на мой кейс. Против меня тогда ополчился весь мужской состав.
- А я вот в такой ситуации оказалась трусихой. В полицию не пошла.
- Под каждым словом подпишусь, сама была в такой ситуации, но у меня не хватило смелости и зная наперед какая это нервотрепка, просто забыла и похоронила.
- У меня была аналогичная история. Теперь думаю – хорошо, что не изнасиловал. Изнасиловал бы – убила. И села бы за убийство.
- Вспомнила аналогичный случай, произошедший со мной,
- У меня была такая же ситуация,
- Кошмар, который пережили наверное многие девушки...И действительно, все молчат
- В 15 лет, школьницей я подверглась изнасилованию, была девственницей. Меня некому было защитить, и некому было поддержать. Да и не интересовало это на тот момент никого.
- Сколько таких историй прошли мимо меня среди знакомых и приятельниц. Страшно.
- Ситуация описанная автором распространенная,
- Я вот думаю, где же истоки этого скотского отношения к женщине?
- Наше общество обязательно осудит девочку, девушку, женщину, поэтому мы и боимся бороться, боимся осуждения, стыда и позора. Прочитав вас, я вдруг поняла, что и я ни в чем не была виновата, когда со мной такое случилось
Я могла бы копировать и дальше, но думаю – все понятно. Смысл этой кампании, как я его понимаю, в том, чтобы показать, что сексуальное насилие происходит не непонятно где, не непонятно с кем, а с нами со всеми. Я присоединилась к этой акции, потому что хотела попытаться переключить рычаги в ту сторону где бы женщины:
- Не боялись огласки
- Не считали себя виноватыми
- Помнили, что их неприкосновенность охраняется законом.
- Были уверены, что имеют право рассчитывать на понимание и поддержку со стороны семьи и общества
- Сделали все, чтобы преступник был наказан
- Понимали: даже если все сложилось максимально неудачно и с большими потерями – надо продолжать жить, надо хотеть жить и надо любить жизнь
Это если глобально. На будущее. А локально – чтобы у любого, кто пострадал, было ощущение, что он не один. Точнее – не одна.
Ведь чем нас больше, тем труднее будет сделать вид, что проблемы не существует.
Я не столь наивна, чтобы думать, что сейчас все мгновенно изменится. Что мужчины станут порядочнее и добрее и начнут изо всех сил контролировать свою похоть. Что в обществе резко поднимется уровень сочувствия к жертве и представители закона будут принимать заявления об изнасиловании без стандартных попыток уговорить женщину забрать его и не порочить своё доброе имя. Но что мы можем сделать уже сейчас – это правильно расставить акценты. Подвергнуться насилию и предать этот факт огласке – это не значит опорочить своё доброе имя. Порочно – применять насилие. Порочно смотреть на него не как на преступление, а как на бытовую неурядицу, “дело житейское”, пустяк – ну ведь не умер никто. Порочно не оказать помощи пострадавшей женщине, пытаясь скрыть факт изнасилования – лишь бы не выносить сор из избы.
В этом я вижу огромный терапевтический эффект этой акции. В практике тотального молчания легко затеряться тем, кто совершил преступление, легко продолжать их совершать дальше, зная, что никто ничего не скажет. И первое – что требуется изменить – это как раз-таки отношение общества к традиции замалчивания. Потому что — ещё раз! – это очень удобно тем, кто хочет безнаказанно воспользоваться чужой беззащитностью. Очень удобно тем, кто по долгу службы обязан защищать и разгребать эти завалы – слишком много грязной работы. Но, знаете, это совершенно неудобно тем, кто оказался в роли использованного
И ещё, знаете, с этим потом очень трудно жить.
Одна из девочек написала: «Спасибо. Я прочитала вас и впервые поняла, что я ни в чем не виновата. Захотелось расправить крылья. Появилась хоть какая-то возможность жить и дышать». Одной отдельной девочке стало легче. Даже только ради этого стоило.
А мужчины очень по-мужски реагировали. Например, под моим постом они предлагают отрезать насильнику яйца и скормить ему же, или грохнуть его бейсбольной битой, или кастрировать, в общем – всячески дестабилизировать и лишить преступника персонального орудия преступления или просто убить. Все эти предложения мне очень понравились. Но самыми важными для меня стали вот эти слова: “Вам вероятно было очень трудно решится написать данный пост. Как отец троих дочерей, я благодарю Вас от всей души!!! В целом акция оголила огромный пласт проблем беззащитности детей и женщин в нашей стране. Хотелось бы, чтобы акция не осталась временной. Нужно больше источников информации, единых порталов, где собрана предупредительная информация, информация для зашиты и различные пошаговые инструкции в кризисных ситуациях. Эдакий сайт, который станет must have для чтения девочками и в целом детьми. Как 911. Где жертвы подобных ситуаций смогут публиковать истории о насилии и тогда эти подонки начнут бояться публичной огласки. Уповать на изменения в законах, их действии и изменения закрытой веками правоохранительной системы нельзя, иначе ждать придётся очень долго и наши дети не получат должную защиту. Мы все — адекватные и активные интернет граждане сможем сконцентрировать силу в этих эффективных действиях. Этого нам никто не запретит и не помешает”.
Жибек Жолдасова,
врач психиатр-психотерапевт высшей категории, кандидат медицинских наук, отличник здравоохранения, генеральный директор Клиники лечения неврозов и болезни Альцгеймера:
Благодаря этой акции люди стали охотнее идти на контакт с психотерапевтом, чтобы разрешить накопившиеся негативные переживания. Оказывается, даже у моих давних пациентов, которые доверяют мне, нашлись моменты, которые они не считали нужным обсуждать. Все пациентки, как одна, вспоминают события из далёкого детства или из молодости. Это, как клубок, наматывалось, копилось и замалчивалось. А теперь барьеры упали. И пусть больно ворошить прошлое, пусть это происходит через слезы и неприятные эмоции, но главное — теперь точно можно признаться, принять и отпустить все, что было.
И главный вопрос – почему так долго молчали? Из собственной практики знаю, что во многих семьях принято, чтобы дети не мешали родителям, а при гостях и посторонних лучше, чтобы их вообще не было видно и слышно. Это считается у нас “хорошим” воспитанием. При этом родственников и знакомых нужно встретить, напоить, накормить, им нельзя перечить и надо все им позволять. Ребёнок с малых лет понимает, что традиционно на него распространяется больше запретов, чем на взрослых и что он фактически бесправен во взрослом обществе. Отсюда вырастает самый главный страх — не сказать и не сделать лишнего, не опозорить семью! Поэтому любой позор лучше утаить. С возрастом ситуации в жизни ребёнка становятся все более сложными и требуют все большего внимания и участия родителей. Но в силу детского страха “не рассказывать” дистанция с родителями всё увеличивается, а доверие колеблется практически на нуле.
Особенно серьёзной проблемой в этом ключе можно рассматривать мостик “отец – дочь”. Папа для дочери — очень важна фигура. Какие складываются отношения между папой и дочерью, такие они будут у дочери с другими мужчинами. Папа закладывает модель поведения. И если папа любит свою дочь, гордится ею, уважает её и её мнение, говорит всегда, что она самая лучшая, самая красивая, то дочь никогда не позволит быть рядом с собой тому, кто её не любит. Но в нашем обществе, опять же традиционно, папа зачастую не является моральной защитой и поддержкой. Папой пугают детей. При папе нельзя играть, разбрасывать игрушки, нельзя шуметь, нельзя плакать, нельзя жаловаться и много других "нельзя". Так что корни проблемы здесь. И пока мужчина не станет для своих детей, для своих дочерей человеком, которому можно доверять и к которому нужно прийти за помощью в случае проблемы или опасности, пока семья не даст своему ребёнку гарантию глобальной защиты по всем вопросам, пока ребёнок не будет знать — что бы с ним ни случилось, семья поймет его и поддержит, – ситуация во всем обществе не изменится.
Очень надеюсь, что акция поможет всем нам стать более гуманным к пострадавшим девочкам и девушкам. Сейчас мы видим проблему изнутри, понимаем, насколько она глубже и шире, чем представлялось ранее. После этой акции общество уже не сможет делать вид, что изнасилования – это редкий, из ряда вон выходящий случай.
Иллюстрация Жанары Каримовой
