Vласть в нескольких частях публикует "размышлизмы" режиссёра, сценариста и писателя Ермека Турсунова. В своих коротких эссе он рассуждает о злободневных проблемах, вопросах морали и нравственности, религии и политики.
О маяках:
«Указом президиума Абиш (ред. Абиш Кекильбаев – народный писатель Казахстана) назначен госсекретарем. Можно б было порадоваться за Абиша, если бы предыдущим указом президент не обкарнал изрядно эту должность, сократив её полномочия до нуля. Осталось только громкое название – Госсекретарь! – а прав и полномочий пшик. Но для Абиша лучше места нет, и я рад за него. Правда, даже это место не стоит одного его романа».
Из дневников Г. Бельгера (30 окт. 1996 г.)
«Дорогая Фатимат! Сижу в Президиуме, а счастья нет». Так писал Расул Гамзатов своей жене из Москвы. Это к вопросу о выборе.
Многие сейчас в президиуме. Что они там делают? Это, наверное, то место, с которого далеко видится и вдумчиво творится? Не знаю.
Понимаешь, людям необходимы маяки, чтобы не терять ориентиры.
Чтобы к чему-то тянуться душой. Сердцем. Не кумиры и не божки. А именно – ориентиры.
Многие из тех, кто нынче там сидит, когда-то были нашей совестью. И они, по большому счету, не виноваты в том, что с ними произошло. Они не виноваты, что предали своё предназначение. Это мы виноваты. Все те, кто верил. И нет теперь у нас никого. Всех выщипали, а тех, кто не согласился – купили. За ордена, за медали, за должности, за разные бирюльки. А раз они продались, значит, это были не те, кому стоило верить. Так что все правильно.
Должен признать, у нас не принято спорить со старшими и тем более – повышать на них голос. Но это, поверь, не с желания обидеть, а – с обиды. С досады.
Те, о ком я говорю, были когда-то духовными лидерами нации. Маяками. Так, во всяком случае, они себя позиционировали. И вот я думаю: что же это за несчастная нация такая, у которой такие вот маяки?
О богоискательстве:
Я не богохульствую. Я просто задаюсь вопросами. Тема, конечно, шаткая. Крикунов развелось…
Ну да ладно. Все равно интересно.
Так вот. В последние годы я наблюдаю активный всплеск богоискательства. В этом видится некий парадокс: в наше столь безбожное время люди вдруг потянулись в церкви и мечети.
Почему? Как человек приходит к Богу?
Обычно, к Богу идут, когда уже не на кого надеяться. Или некому больше верить. К Нему обращаются за помощью. Высшей инстанции человек пока ещё не придумал. Он может искать правду в прокуратуре, в районном отделении полиции, в верховном суде, в аппарате президента, у самого Президента, в ООН, у Папы Римского… И, когда до него, наконец, дойдет, что ответа ему оттуда не дадут (или дадут не такой, какой он ожидал), тогда он идёт к Богу.
Давно известно: человек редко обращается к Богу, когда ему хорошо. Количество счастливых безбожников всегда превосходит количество ищущих справедливости. Следовательно – все логично. Потому-то люди и пошли к Нему.
И тут же активизировались «ловцы душ». Это я о служителях культа. Поэтому я все чаще вижу на наших улицах юных дев с покрытыми головами, в длиннополых платьях и задумчивых юношей с бородами.
Каждое утро я проезжаю мимо мечети. Её построили сравнительно недавно, лет десять назад. По пятницам там не проедешь: пробка. И стоя в этом траффике, глядя на марки дорогущих машин, я думаю, и как это Аллаху не совестно держать таких солидных господ в очереди?
А если серьёзно – казахи не самый «мусульманский» и не самый богобоязненный народ. Я жил в арабских странах и видел, что такое настоящий Ислам. Это двадцать четыре часа принадлежности Аллаху. А мы вспоминаем об Аллахе от случая к случаю.
«Крутики» приезжают договариваться с Богом на «Лексусах» и «Хаммерах». По пятницам раздают у мечетей садака.
Делают они это в полной уверенности, что Аллах все видит и делает у себя в амбарной книге пометки: этот – сдал, а этот пока задерживает. Забавно.
Хотя, откровенно говоря, Ислам и Степь – две не пересекающиеся линии. Ислам – это смиренность и оседлость. «Муслим» переводится как «покорный». Оседлые народы, в основном, – это земледельцы. Ни того, ни другого у нас не было. Генетический архетип кочевника смиренностью похвастать не мог. Как не мог кочевник и долго находиться на одном месте.
Помнится незабвенный Калтай Мухамеджанов, (қожа, между прочим), рассуждая как-то об отношении наших предков к исламу, сказал мне: «Ты юрту погрузил на верблюда и уехал. А вот мечеть ты на кого погрузишь и как с собой повезешь? Поэтому наш ислам приспособлен под кочевой образ жизни».
Из девяносто девяти имен Аллаха мы пользуемся, в основном, тремя. Мы говорим, к примеру: «Тәңір жарылқасын», «Құдай сақтасын», «Алла-тағала байлық-береке берсін»… Тут много различных вариаций. Получается, и Тенгри, и Құдай, и Аллах, – суть имя одного и того же божества. Только в первом случае у Него имя тюркское, во втором – персидское, в третьем – арабское.
Одним словом, мы трансформировали ислам под своё Тенгрианство. Или, наоборот? Тенгрианство под Ислам? Тут есть о чём подумать и о чём поговорить. Хотя дело это, мягко говоря, рискованное. Самый длинный спор на свете – это спор о Боге. И он никогда не приводил ни к чему хорошему.
По большому счету, я не вижу ничего плохого в том, что девочки закутались с головы до ног, а мальчики отрастили бороды. Пусть ходят, если им так нравится. Главное, чтоб они понимали, что это всего лишь ритуал. Внешние атрибуты. Мода, если хотите. Главное ведь что внутри. Главное, чтобы они не игрались в верующих. Не затевали игры с Абсолютом. Потому что религия и Вера – вещи разные. Главное, чтобы они понимали, что богу все равно – куда ты ходишь, в мечеть, хурул или в церковь. Ты не ради Него ходишь, а ради себя. А врать себе глупо. Даже если все это так красиво обставлено. У каждого ведь свой разговор с Богом и этот разговор исключает свидетелей и посредников. Главное, чтобы они знали: Богу служить легко: он намного проще, чем живые люди.
И – ещё. Самое главное: Тенгри, Құдай или Аллах не сделает нас лучше. Он лишь помогает нам не стать хуже.
О серости:
Система — это не нечто абстрактное. Систему представляют люди. Конкретные персоналии. Как правило, они объединяются в некие сообщества: по интересам, по статусу, по соображениям безопасности и т.д. Давно замечено – дерьмо имеет свойство скапливаться в одном месте. Это я о серости.
Так вот: плесень непобедима. Сила серости в её массе.
Это – не открытие.
Это давно доказанная аксиома и ничего нового в этом нет.
Функция серости – есть. Вернее, грызть. Подавлять. Глушить. Топить. И это правильно. В природе нет ничего лишнего. Все в балансе.
Крысы – очень важные животные. Их функциональность по своей значимости сопоставима с жизнедеятельностью хищников. Как функции гиен или шакалов. Следовательно, падальщики – суть незаменимые природные игроки.
Правда, нынче у меня такое ощущение, что баланс слегка нарушился и дал сильный крен в сторону лизоблюдов и всякого рода холуев, которые готовы отдать многое, чтобы им дали право собирать крошки с барского стола.
Чтобы их заметили, они объединяются. Под знаменами партий, союзов, сообществ, ассамблей, правлений, кружков и т.д. Так строится Система. А главная функция Системы – подавлять. Насаждать своё. Следить за тем, чтобы газон был пострижен ровно и аккуратно, и чтобы не дай бог не завелись сорняки. Таких – вырывать с корнем!
Система – живой организм. Агрессивный. Беспощадный. Система живёт инициативами. И у каждой рабской инициативы есть своё имя, фамилия и отчество.
