Дмитрий Мазоренко, Vласть
В середине апреля действующий премьер Великобритании Тереза Мэй заявила о намерении провести досрочные парламентские выборы 8 июня 2017 года. До этого она неоднократно заявляла, что не собирается проводить их раньше, чем через три года, но настроения, охватившие депутатов, вынуждают её пойти на этот шаг преждевременно.
В то время как общество начало подготовку к процедуре Brexit, парламент остаётся идейно разделённым. Партии, по утверждению Мэй, продолжают политические игры, лоббируя каждый свою идею: от отказа от торгового соглашения с Евросоюзом до протеста против выхода из него. На выборах в июне она рассчитывает исключить оппозицию из парламента и надеется, что избиратели поддержат базовый посыл её программы – желание ускорить выход из ЕС. Премьер полагает, что 52% британцев, проголосовавших за Brexit, должны быть на её стороне.
Однако изначально Мэй не была готова к тому, что оппоненты с радостью поддержат идею внеочередных выборов. Более того, главная угроза может заключаться для неё даже не в антагонизме других партий, а её собственной. Часть консерваторов выступает против мягких условий выхода из ЕС, и ещё сильнее противится сохранению открытых границ для граждан союза. Поэтому через выборы Мэй надеется легитимизировать собственный вариант будущей политической трансформации.
Каждая из партий уже представила свои предвыборные программы. Базисом манифеста консерваторов стали меры по прямому выходу из ЕС, возвращению контроля над границами ЕС и сокращению миграции. Однако данные соцопросов показывают огромный интерес избирателей к другим её составляющим – поступательное повышение госрасходов на здравоохранение, увеличение взносов на то же здравоохранение, но для мигрантов не из ЕС, а также 60%-ное увеличение минимальной заработной платы. Хотя общественный запрос на сокращение миграции по-прежнему остаётся.
Главный соперник консерваторов – Лейбористская партия – на прошлой неделе выступила с более экстраординарным предложением. Помимо аналогичного увеличения расходов на здравоохранение, которое, впрочем, почти в пять раз превышает план консерваторов, лейбористы хотят сделать образование бесплатным и обложить бизнес дополнительными налогами. К примеру, они предлагают удерживать 2,5% от зарплат работников, размер которых превышает 330 тыс. фунтов. Вместе с этим они хотят обложить 0,2% налогом каждую транзакцию финансовых институтов и 0,5% налогом транзакции всех остальных компаний. Только эта мера поможет государству получить почти 5 млрд фунтов дополнительных налогов для повышения расходов на социальное обеспечение.
Эти заявления – часть риторики о неравенстве, которую стремится искоренить нынешний председатель лейбористов Джереми Корбин. Перед разработкой своего манифеста он заявлял, что намерен предложить британцам программу, которая будет посвящена правам и возможностям избирателей, а не консервативной элиты. «Консерваторы сдерживают потенциал Великобритании через слабое стимулирование инвестиций, экономического роста и установление низкой заработной платы», — заявлял он во время презентации своей программы.
Однопартийцы Корбина по-разному относятся к этим планам, часть из них считает эти реформы радикальными, из-за чего продолжает настаивать на его отставке. Тем не менее, с момента объявления парламентских выборов это позволило партии увеличить уровень поддержки на 11 пунктов до 35%. В противовес консерваторам, которые за это же время потеряли 4 пункта и опустились до 44%. И если изначально они считали превосходство над лейбористами непогрешимым, то теперь эта уверенность слабеет.
Фигура Корбина становится главным элементом электоральной интриги. Отношение экспертов и прессы к нему разнится: часть утверждает, что он выступает в противовес элитарным популистам и способен если не вернуть в страну высокий уровень жизни 60-х годов, то существенно улучшить нынешний. Другая же часть, куда большая по размерам, считает его замечтавшимся безумцем, ставит в один ряд с Дональдом Трампом и даже называет «последним полезным идиотом Путина в Европе», упрекая в тесных связях с российской элитой. Однако Корбин всегда вызывал горячие споры, особенно после того как перестал быть хроническим политическим аутсайдером.
Его несистемность начала проявляться ещё в школе – несмотря на достаточно высокие расходы по её оплате, Корбин неважно учился и впоследствии не смог поступить в университет. В 17 лет он начал увлекаться политическим активизмом и стал частью движения за ядерное разоружение. Годом позже – в 1968 году – провалив выпускные экзамены, он записался добровольцем в общественную организацию, которая помогала развитию бывших британских колоний, и отправился на Ямайку, где несколько лет давал уроки географии местным школьникам.
Этот период жизни стал определяющим для его взглядов. Он наблюдал за жизнью простых людей, которую отягощали бедность и правовая незащищённость. Схожую картину во время путешествий он видел и в других частях Латинской Америки, после чего утвердился в социалистических взглядах и решил начать политическую борьбу в Великобритании. Вернувшись домой в 1971 году он стал работать в системе профсоюзов, отстаивая на митингах Лейбористской партии права рабочих – от портных до государственных служащих.
За этот период составными частями его ценностей стали ядерное разоружение, протест против массового геноцида вроде апартеида, умеренный евроскептицизм, критика НАТО и т. д. Вопреки гуманистической системе взглядов, с 1975 года, когда прошёл референдум о присоединении Британии к ЕС, Корбин остаётся противником проекта интеграции. Причём этот настрой противоречит позиции партии, которая тогда выступала в защиту членства. Однако идти наперекор её убеждениям – неотъемлемая черта политика. Он голосовал против её решений больше 500 раз, гораздо больше, чем многие консерваторы.
Переломным моментом в карьере Корбина стали выборы 1983 года, когда лейбористы с треском проиграли консерваторам во главе с Маргарет Тэтчер. Это был сложный период в истории Британии – её экономика дала сбой, а промышленные города постоянно сотрясали столкновения полиции и рабочих, которые организовывали многочисленные забастовки. Несмотря на разгорание конфликта с Ирландией и радикализацию ирландской республиканской армии, Тэтчер не решалась отходить от антилиберальных реформ и всеми силами подавляла протесты. Вскоре экономическое положение страны подправил внезапный рост цен на нефть, увеличивший доходы бюджета.
Лейбористы в то время предлагали левую повестку, абсолютно отличающуюся от Тэтчеровской политики. Она строилась на национализации крупных предприятий, упразднении палаты Лордов, повышении налогов на богатых и всё том же выходе из ЕС. Но предложения были встречены с возражением, из-за чего партия получила лишь 6 мест в парламенте. Одно из них занял Корбин.
Годом реабилитации для партии стал 1997, когда лейбористы заняли сразу 418 мест. Лидером её в то время был Тони Блэр, однако Корбину не нравилась его центристская ориентация. Он оставался верным манифесту другого лейбориста Тони Бенна, идеи которого британцы как раз и не поддержали в 1983 году. Политик всячески сопротивлялся партийным инициативам и большую часть депутатской карьеры провёл «на задних рядах». Он не стремился занять высокие должности или входить в какие-то руппы влияния, поскольку признавал за собой неумение плести интриги.
Корбин оставался последовательным критиком Блэра и его реформы профсоюзов, основоположником которой была Тэтчер. Особенно энергично он выступал против введения минимальной заработной платы, считая предложенный Блэром уровень слишком низким. Корбину неоднократно намекали, что ему необходимо быть гибче и не перечить партийной линии. Но едва ли он согласился с этим, из-за чего подвергся внутреннему остракизму и долгое время был замкнут в кругу принципиальных и разделяющих его взгляды «леваков».
После теракта 11 сентября 2001 года, Корбин выступил с речью, в которой призывал Запад думать не о мести террористам, а о навязанной бедности и нищете, которая стала одной из причин трагического теракта. С тех пор он регулярно артикулирует проблему экономического неравенства, объясняя её на примерах мусульманских стран или индийских далитов – низшего звена кастовой системы страны. Эту проблему он сделал и главным элементом своей предвыборной кампании в 2017 году, которую назвал «For the many, not the few» («Для большинства, не для избранных»).
Эта система взглядов и стала поводом, по которому Корбин в последний момент попал в список кандидатов на пост председателя Лейбористской партии. Для части однопартийцев его последующая победа стала неожиданностью. После опроса всех членов стало известно, что его кандидатуру поддержали не потому, что видят в нём движущую силу для победы и получения премьерского кресла. Лейбористы хотели, чтобы партия оставалась верной принципам социализма и рабочего движения, даже если это будет означать невозможность победы на выборах. Эта позиция стала следствием антипатии к курсу Блэра, которого придерживалась партия на протяжении 2000-х годов. Но она привлекла и новых членов – в первые 24 часа после победы Корбина её ряды пополнились 15 тысячами человек, а спустя 10 дней – уже 62 тысячами.
Несмотря на опросы, социологи скептически относятся к возможной победе лейбористов на ближайших выборах, а политические комментаторы продолжают вспоминать о всё ещё крепких противоречиях внутри партии. Часть однопартийцев уже пыталась добиться отставки Корбина с поста председателя, но в 2016 году он был переизбран на него вновь. Его предвыборный манифест продолжает собирать новых сторонников. В пользу Корбина играют образ борца за справедливость и обещание сгладить социальные проблемы. Вопрос остаётся лишь в том, насколько реалистичны эти обещания и какую поддержку они получат в партии и обществе.
