Четкий алгоритм действий против паники

– Наталья Николаевна, все мы рассчитываем на спокойную жизнь и безопасное пространство вокруг, но часто становимся свидетелями или участниками ситуаций, которые рушат этот привычный уклад. Есть ли общие советы, так сказать, широкого применения, которые помогут в минуты стресса поступить правильно?

– Общий совет может заключаться лишь в том, что выбирать стратегию нужно, как раз исходя из ситуации. Вариантов на самом деле два: бороться или ждать помощи. Если человек оказался в заложниках, например, то никакой борьбы предпринимать не следует: категорически не нужно делать резких движений или другим образом провоцировать агрессоров.

Другие ситуации, напротив, требуют чётких оперативных действий: необходимость оказания первой помощи себе или рядом находящимся, срочная эвакуация из здания при пожаре или землетрясении.

Сегодня жизнь человека не так часто подвергается высокой физической опас­ности, но растёт уровень стресса другого порядка. Мы не можем подготовиться ко всему, исключить все угрозы, но можем иметь хотя бы представление о том, как действовать в той или иной ситуации. Должны быть чёткие алгоритмы, понятные и знакомые каждому, позволяющие помочь себе или находящемуся рядом человеку в случае нештатной ситуации. К сожалению, сегодня, особенно у детей и подростков, мы наблюдаем некоторую беспомощность в этом плане, особенно если забрать у современного человека телефон и возможность загуглить какую-то информацию.

– Принято считать, что люди как раз и делятся на два типа: одних критическая ситуация мобилизует, другие впадают в ступор. Такая реакция – данность от природы, или можно научиться контролировать свои эмоции и стратегии поведения?

– Есть четыре типа нервной сис­темы. Каждый тип характеризуется закрытос­тью-открытостью и подвижностью (скоростью реагирования). Если рассуждать о реакциях на критическую ситуацию, то больше всего в этом плане не повезло меланхоликам: закрытость и лабильность делает их очень уязвимыми в стрессовой ситуации. Флегматики довольно стрессоустойчивы, это тоже закрытые люди, но практически неуязвимые благодаря наличию очень крепкой структуры нерв­ной организации. Другими словами, флегматику в чрезвычайной ситуации будет легче сохранять спокойствие, обдумывая последствия каждого своего шага. В условиях нештатной ситуации это, безусловно, плюс.

Сангвиники позитивно настроены на проявления собственной личности, они очень быстро выходят из стресса или адаптируются к ситуации. А вот холерики – мина замедленного действия, такие люди могут начать импульсивно действовать в любой момент, благодаря открытости и лабильности их типа нервной системы ведут они себя очень активно.

Но каким бы типом темперамента ни обладал человек, корректировать своё поведение он может благодаря отработке определенных навыков. Что такое навык? Это алгоритм действий, доведенных до автоматизма. Если у человека есть эти знания – будь то ориентирование на местности или оказание первой помощи – то в экстремальной ситуации выстрелят они, а не темперамент.

Другими словами, если с ребёнком будет много раз отработана ситуация, как ему вести себя, оказавшись в заложниках или услышав тревожную сирену об эвакуации из здания, он сможет в критический момент совладать со свои­ми эмоциями и выполнить усвоенный алгоритм действий.

– Бывает, что в критической ситуа­ции проявляются, что называется, геройские качества человека, это тоже зависит от типа нервной системы? Ведь после часто люди говорят, что, не задумываясь, бросились на помощь утопающему или вынесли из огня ребёнка, но каждый ли из нас способен на такой поступок?

– Не всегда поступки человека должна объяснять психология , часто это вопрос воспитания и привитых ценностей. Если человек формируется в среде, где есть уважение к другому, ценность любой жизни, то реакция броситься на помощь к оказавшемуся в беде будет для него нормой.

Сегодня, в век концентрирования на потребностях каждого отдельного ребёнка, мы, к сожалению, все чаще наблюдаем, что эта ценностная картина искажается. И дело здесь не в психологии, а в педагогической упущенности, в воспитании. Приводят на приём ребёнка, который сменил множество детских садов, а потом школ, и нигде не может занять своё место в коллективе и найти друзей, потому что попросту не научен видеть ничьи потребности и эмоции, кроме своих. У него нет навыков эмпатии, потому что близкие создали такие условия, когда проявлять её у формирующегося человека просто не было повода. Безусловно, никого спасать он не будет.

Следующий фактор проявления героизма – это мотивация. Мы бросаемся на помощь дорогим для нас людям, членам семьи, тем, кто представляет наивысшую ценность.

Имеет значение и владение навыками. То есть умелый пловец гораздо быстрее бросится в воду на помощь тонущему, нежели человек, не умеющий плавать. В горящий дом тоже чаще войдет тот, кто понимает, как действовать в этой ситуации, чтобы не просто спасти жизнь другому, но и сохранить собственную.

– Давайте обратимся теперь к конкретным ситуациям, которые стали инфоповодами в последнее время. Например, случай в аэропорту Алматы, когда мужчина взял в заложники девушку. Какие советы помогут участникам или свидетелям такого ЧП?

– Если вы оказались на месте заложников, нужно постараться взять себя в руки, успокоиться и ждать помощи, потому что, не владея специальными навыками, человеку вряд ли удастся самостоятельно выйти из сложившейся ситуации. Даже если обратиться к видео из аэропорта Алматы, можно увидеть, что как только девушка, оказавшаяся в руках мужчины, начинала кричать или пытаться вырваться, его хватка только усиливалась, причиняя ей боль. Это естест­венная реакция агрессора на попытки жертвы к неповиновению: он стремится увеличить свою власть, подавить её волю. Как бы ни было сложно эмоционально, нужно, напротив, вести себя спокойно, не провоцировать захватчика и ждать профессиональной помощи. Страх и агрессия – это полюса одного вектора, поэтому очень важно не давать этим эмоциям завладеть собой.

Другой вопрос, насколько оперативно сработают экстренные службы, ведь часто мы видим, что могут растеряться даже те, кто призван в такой ситуации прийти на помощь жертве. Поэтому квалификация специальных служб тоже должна соответствовать необходимым требованиям, отвечающим специфике различных ЧС. Сотрудники охраны – это уже не просто вахтеры, наблюдающие за порядком, это должны быть специалис­ты, обученные специальным навыкам и готовые мобилизоваться и действовать в критический момент, применяя не только методы самообороны, но и знания психологии.

Для этого должны быть очень чётко прописаны алгоритмы поведения, а у нас как раз с этим беда. Принимаются хорошие законы, но не прописываются алгоритмы их применения на практике, что ведёт час­то либо к номинальному выполнению требований безопасности на тех или иных объектах жизнедеятельнос­ти, либо к разной трактовке этих правил и хаосу, когда что-то неординарное вдруг происходит.

К сожалению, о правилах поведения в экстренной ситуации техногенного, природного или другого характера вспоминается, лишь когда это случается. Несколько дней, как вы заметили, в информационном поле поддерживается интерес к данной теме – будь то пандемия, землетрясение или крупная авария, а потом мы снова забываем об опаснос­ти, расслабляемся и вновь оказываемся неготовыми к новым потрясениям.

Чтобы знать, как вести себя в критической ситуации, необходима активная социальная пропаганда – распространение памяток, систематическое обу­чение населения со школьной скамьи правилам реагирования при ЧС. Эта работа должна вестись на государственном уровне.

– Недавно произошел трагический случай: подросток напал в лифте на ребёнка. Я думаю, после каждый задумался о том, что беда может поджидать даже в самом привычном для нас пространстве. Можно ли вернуть себе чувство безопасности, когда стал бояться заходить в подъезд, в здание вокзала или аэропорта или попросту даже выходить на улицу?

– Страх – с одной стороны, наш враг, а с другой – это чувство, дающее нам эволюционное превосходство и позволяющее выживать в опасных условиях окружаю­щего мира, вырабатывая различные стратегии поведения. Представьте, что вы вдруг потеряли всякое чувство самосо­хранения, перестали соблюдать правила безопасности и думать о последствиях. Поэтому очень важно слышать и уважать свой страх. Мы учимся этому с детства и всю жизнь, если, конечно, родители не затянули процесс формирования инстинк­тов самосохранения своей гиперопекой.

Опасаться за свою жизнь – это абсолютно нормально. Благодаря этому мы продумываем безопасный путь, снова возвращаясь к алгоритмам: чтобы снизить уровень тревоги, нужно знать, как действовать в той или иной ситуации. Переживать за ребёнка – это тоже вполне нормально, но мы должны быть уверены в том, что он знает, как переходить дорогу, пользоваться лифтом, не входить в подъезд с незнакомцами, не принимать ничего из их рук. Те же самые правила помогут и взрослому человеку.

– Ещё одна ситуация: человек стал свидетелем трагедии, например, гибели другого под колесами автомобиля. Страшная картина теперь преследует постоянно, не давая спать, работать, жить привычной жизнью. Как можно помочь себе или близкому справиться с этой травмой?

– Из этой ситуации не получится выйти самостоятельно, потому что то, что вы описываете, называется посттравматическим стрессовым расстройством. Это состояние, которое требует обращения к специалисту, ведь оно, даже при условии, что выраженность ярких симптомов снизится со временем, может запустить глубокие изменения в психике.

С развитием психологии и ростом её популярности произошли некоторые перекосы в сознании нашего общества. Мы боимся нанести кому-то травму, повысив на него голос, долго рефлексируем, когда накричали на ребёнка, привлекаем специалиста, чтобы исправить ситуацию. Но когда действительно происходит глубокое травмирование, сжимаем кулаки и стойко стараемся пережить или переждать.

– Как в таком случае научиться распознавать ситуации, когда психике действительно нанесен серьёзный вред и нужно срочно обратиться за помощью?

– Смена привычного ритма жизни, расстройства сна, изменения в эмоциональном фоне, невозможность сосредоточится на определенном действии или работе – это и есть показания для того, чтобы пойти к специалисту.

Другими словами, когда мы в стрессе, нарушаются когнитивные (мыслительные) процессы, например, человек долго не может сосредоточиться на выполнении простого задания, наблюдается повышенная эмоциональность, к примеру, человек плачет при виде животного или ребёнка, или у него бурная реакция на ситуации, которые раньше вовсе не являлись раздражителями.

У многих последствием психологи­ческой травмы служит, наоборот, эмоциональная глухота: человек становится равнодушен к переживаниям близких, снижается уровень эмпатии, он настолько погружен в собственное горе, что теряет всякий интерес к окружающему миру. Решить эти проблемы самостоятельно не получится.

– Как вы относитесь к тому, чтобы сделать посещение психолога обязательным для людей, переживших тяжелый стресс ?

– Дело в том, что психолог может помочь лишь человеку, у которого есть сознательный запрос. А когда пациент приходит под давлением близких или по направлению другого врача, заподозрив­шего психосоматический фактор, он ожидает от психолога какого-то готового рецепта или таблетки. Но услышав о том, что вместо этого предстоит терапевти­ческая работа со стратегиями поведения или глубоким пересмотром ценностей, зачастую остается разочарованным.

Большое значение в успешности нашей работы имеет мотивация, то есть потребность человека приспособиться к новым условиям жизни или принять изменения в привычном укладе. Другими словами, если человек осознает, что не справляется сам, и ему необходима помощь в том, чтобы пережить тяжелые эмоции, он придёт сам. В ином случае встреча с психологом будет безрезультатной.

– Часто ли в таком случае к Вам обращаются люди, пережившие стрессовую ситуацию?

– Работа психолога и заключается в том, чтобы помогать справиться с жизненными обстоятельствами, в которых кроется стресс, поэтому можно сказать, что каждый день.